Неточные совпадения
И, так просто и легко разрешив, благодаря городским условиям, затруднение, которое в деревне потребовало бы столько личного труда и внимания, Левин вышел
на крыльцо и, кликнув извозчика,
сел и поехал
на Никитскую. Дорогой он уже не думал о деньгах, а размышлял о том, как он познакомится с петербургским ученым, занимающимся социологией, и будет говорить с ним о своей книге.
Левин не
сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно
на то, что не приехал старый князь, которого он чем больше знал, тем больше любил, и
на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к
крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский с особенно ласковым и галантным видом целует руку Кити.
Левин соскочил с катков,
на которые он уже
сел было, к рядчику-плотнику, с саженью шедшему к
крыльцу.
Уездный чиновник пройди мимо — я уже и задумывался: куда он идет,
на вечер ли к какому-нибудь своему брату или прямо к себе домой, чтобы, посидевши с полчаса
на крыльце, пока не совсем еще сгустились сумерки,
сесть за ранний ужин с матушкой, с женой, с сестрой жены и всей семьей, и о чем будет веден разговор у них в то время, когда дворовая девка в монистах или мальчик в толстой куртке принесет уже после супа сальную свечу в долговечном домашнем подсвечнике.
Здесь Чичиков, не дожидаясь, что будет отвечать
на это Ноздрев, скорее за шапку да по-за спиною капитана-исправника выскользнул
на крыльцо,
сел в бричку и велел Селифану погонять лошадей во весь дух.
Весь вечер Ленский был рассеян,
То молчалив, то весел вновь;
Но тот, кто музою взлелеян,
Всегда таков: нахмуря бровь,
Садился он за клавикорды
И брал
на них одни аккорды,
То, к Ольге взоры устремив,
Шептал: не правда ль? я счастлив.
Но поздно; время ехать. Сжалось
В нем сердце, полное тоской;
Прощаясь с девой молодой,
Оно как будто разрывалось.
Она глядит ему в лицо.
«Что с вами?» — «Так». — И
на крыльцо.
Вот послышались шаги папа
на лестнице; выжлятник подогнал отрыскавших гончих; охотники с борзыми подозвали своих и стали
садиться. Стремянный подвел лошадь к
крыльцу; собаки своры папа, которые прежде лежали в разных живописных позах около нее, бросились к нему. Вслед за ним, в бисерном ошейнике, побрякивая железкой, весело выбежала Милка. Она, выходя, всегда здоровалась с псарными собаками: с одними поиграет, с другими понюхается и порычит, а у некоторых поищет блох.
Когда же Базаров, после неоднократных обещаний вернуться никак не позже месяца, вырвался наконец из удерживавших его объятий и
сел в тарантас; когда лошади тронулись, и колокольчик зазвенел, и колеса завертелись, — и вот уже глядеть вслед было незачем, и пыль улеглась, и Тимофеич, весь сгорбленный и шатаясь
на ходу, поплелся назад в свою каморку; когда старички остались одни в своем, тоже как будто внезапно съежившемся и подряхлевшем доме, — Василий Иванович, еще за несколько мгновений молодцевато махавший платком
на крыльце, опустился
на стул и уронил голову
на грудь.
У
крыльца ждал его лихач-рысак. Мы
сели; но даже и во весь путь он все-таки не мог прийти в себя от какой-то ярости
на этих молодых людей и успокоиться. Я дивился, что это так серьезно, и тому еще, что они так к Ламберту непочтительны, а он чуть ли даже не трусит перед ними. Мне, по въевшемуся в меня старому впечатлению с детства, все казалось, что все должны бояться Ламберта, так что, несмотря
на всю мою независимость, я, наверно, в ту минуту и сам трусил Ламберта.
Она вышла. Я поспешно и неслышно прошел в кухню и, почти не взглянув
на Настасью Егоровну, ожидавшую меня, пустился через черную лестницу и двор
на улицу. Но я успел только увидать, как она
села в извозчичью карету, ожидавшую ее у
крыльца. Я побежал по улице.
Я простился со всеми: кто хочет проводить меня пирогом, кто прислал рыбу
на дорогу, и все просят непременно выкушать наливочки, холодненького… Беда с непривычки! Добрые приятели провожают с открытой головой
на крыльцо и ждут, пока
сядешь в сани, съедешь со двора, — им это ничего. Пора, однако, шибко пора!
Шумной и многочисленной толпой
сели мы за стол. Одних русских было человек двенадцать да несколько семейств англичан. Я успел заметить только белокурого полного пастора с женой и с детьми. Нельзя не заметить: крик, шум, везде дети, в сенях, по ступеням лестницы, в нумерах,
на крыльце, — и все пастора. Настоящий Авраам — после божественного посещения!
Мы вышли
на крыльцо, которое выходит
на двор,
сели под виноградными листьями и напились чаю одни-одинехоньки.
И малаец Ричард, и другой, черный слуга, и белый, подслеповатый англичанин, наконец, сама м-с Вельч и Каролина — все вышли
на крыльцо провожать нас, когда мы
садились в экипажи. «Good journey, happy voyage!» — говорили они.
Он
сел опять
на крылечко и, вдыхая в себя наполнивший теплый воздух крепкий запах молодого березового листа, долго глядел
на темневший сад и слушал мельницу, соловьев и еще какую-то птицу, однообразно свистевшую в кусте у самого
крыльца.
Вскоре после этого бешеная шестерня караковых жеребцов мчит к тому же
крыльцу четвероместную коляску, в которую, с первым ударом трезвона,
садится матушка с детьми и с двумя ливрейными лакеями
на запятках.
Вообще усадьба была заброшена, и все показывало, что владельцы наезжали туда лишь
на короткое время. Не было ни прислуги, ни дворовых людей, ни птицы, ни скота. С приездом матушки отворялось
крыльцо, комнаты кой-как выметались; а как только она
садилась в экипаж, в обратный путь,
крыльцо опять
на ее глазах запиралось
на ключ. Случалось даже, в особенности зимой, что матушка и совсем не заглядывала в дом, а останавливалась в конторе, так как вообще была неприхотлива.
И развязка не заставила себя ждать. В темную ночь, когда
на дворе бушевала вьюга, а в девичьей все улеглось по местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла
на крыльцо и
села. Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она не шевелилась и бесстрашно глядела в глаза развязке, которую сама придумала. Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен. Скорее это был сон, который до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не застыло.
В обеденную пору Иван Федорович въехал в
село Хортыще и немного оробел, когда стал приближаться к господскому дому. Дом этот был длинный и не под очеретяною, как у многих окружных помещиков, но под деревянною крышею. Два амбара в дворе тоже под деревянною крышею; ворота дубовые. Иван Федорович похож был
на того франта, который, заехав
на бал, видит всех, куда ни оглянется, одетых щеголеватее его. Из почтения он остановил свой возок возле амбара и подошел пешком к
крыльцу.
Описываемая сцена происходила
на улице, у
крыльца суслонского волостного правления. Летний вечер был
на исходе, и возвращавшийся с покосов народ не останавливался около волости: наработавшиеся за день рады были месту. Старика окружили только те мужики, которые привели его с покоса, да несколько других, страдавших неизлечимым любопытством.
Село было громадное, дворов в пятьсот, как все сибирские
села, но в страду оно безлюдело.
Он только заметил, что она хорошо знает дорогу, и когда хотел было обойти одним переулком подальше, потому что там дорога была пустыннее, и предложил ей это, она выслушала, как бы напрягая внимание, и отрывисто ответила: «Всё равно!» Когда они уже почти вплоть подошли к дому Дарьи Алексеевны (большому и старому деревянному дому), с
крыльца вышла одна пышная барыня и с нею молодая девица; обе
сели в ожидавшую у
крыльца великолепную коляску, громко смеясь и разговаривая, и ни разу даже и не взглянули
на подходивших, точно и не приметили.
Паншин торжественно раскланялся со всеми, а
на крыльце, подсаживая Варвару Павловну в карету, пожал ей руку и закричал вслед: «Au revoir!» [До свиданья! (фр.)] Гедеоновский
сел с ней рядом; она всю дорогу забавлялась тем, что ставила будто не нарочно кончик своей ножки
на его ногу; он конфузился, говорил ей комплименты; она хихикала и делала ему глазки, когда свет от уличного фонаря западал в карету.
Она надеялась, что он тотчас же уедет; но он пошел в кабинет к Марье Дмитриевне и около часа просидел у ней. Уходя, он сказал Лизе: «Votre mére vous appelle; adieu à jamais…» [Ваша мать вас зовет, прощайте навсегда… (фр.).] —
сел на лошадь и от самого
крыльца поскакал во всю прыть. Лиза вошла к Марье Дмитриевне и застала ее в слезах. Паншин сообщил ей свое несчастие.
До Самосадки было верст двадцать с небольшим. Рано утром дорожная повозка, заложенная тройкой, ждала у
крыльца господского дома. Кучер Семка несколько раз принимался оправлять лошадей,
садился на козла, выравнивал вожжи и вообще проделывал необходимые предварительные церемонии настоящего господского кучера. Антип и казачок Тишка усердно ему помогали. Особенно хлопотал последний: он выпросился тоже ехать
на пристань и раз десять пробовал свое место рядом с Семкой, который толкал его локтем.
Перед околицей Мерева они оправили друг
на друге платья,
сели опять
на дрожки и в самом веселом настроении подъехали к высокому
крыльцу бахаревского дома.
Снова поданы два экипажа к
крыльцу петровского дома: один — карета, в которую
садятся Мими, Катенька, Любочка, горничная и сам приказчик Яков,
на козлах; другой — бричка, в которой едем мы с Володей и недавно взятый с оброка лакей Василий.
У
крыльца стояла уже коляска парою; в нее
сели Женичка, Вихров и Мари, а Симонов поместился
на козлах.
Катишь, немножко уже начинавшая и обижаться таким молчаливым обращением ее клиента, по обыкновению, чтобы развлечь себя, выходила и
садилась на балкон и принималась любоваться окрестными видами;
на этот раз тоже, сидя
на балконе и завидев въезжавшую во двор карету, она прищурила глаза, повела несколько своим носом и затем, поправив
на себе торопливо белую пелеринку и крест, поспешно вышла
на крыльцо, чтобы встретить приехавшую особу.
Паша, выйдя из комнат,
сел на рундучке
крыльца тоже в невеселом расположении духа.
После полудня, разбитая, озябшая, мать приехала в большое
село Никольское, прошла
на станцию, спросила себе чаю и
села у окна, поставив под лавку свой тяжелый чемодан. Из окна было видно небольшую площадь, покрытую затоптанным ковром желтой травы, волостное правление — темно-серый дом с провисшей крышей.
На крыльце волости сидел лысый длиннобородый мужик в одной рубахе и курил трубку. По траве шла свинья. Недовольно встряхивая ушами, она тыкалась рылом в землю и покачивала головой.
На крыльце их ожидал, стоя навытяжку, полицеймейстер. Губернатор величественно махнул рукой, чтоб подавали экипаж, и когда Калинович хотел
сесть в свой фаэтон, он не пустил его.
Миропа Дмитриевна, как и заранее можно было предполагать, не заставила себя долго ожидать, и через день же, когда в Кузьмищеве только что
сели за обед, она подкатила к
крыльцу в коляске шестериком, с колокольцами и даже с почтальоном
на запятках.
Зашумели буйны молодцы посередь двора; зазвенели мечи булатные по крутым бедрам; застучали палицы железные у красна
крыльца, закидали шапки разнорядь по поднебесью. Надевают могучи богатыри сбрую ратную,
садятся на добрых коней, выезжают во чисто поле…»
Однако тотчас же, вымыв руки,
сел учиться. Провел
на листе все горизонтальные, сверил — хорошо! Хотя три оказались лишними. Провел все вертикальные и с изумлением увидал, что лицо дома нелепо исказилось: окна перебрались
на места простенков, а одно, выехав за стену, висело в воздухе, по соседству с домом. Парадное
крыльцо тоже поднялось
на воздух до высоты второго этажа, карниз очутился посредине крыши, слуховое окно —
на трубе.
— Ну а теперь полно здесь перхать. Алё маршир в двери! — скомандовал Термосесов и, сняв наложенный крючок с дверей, так наподдал Данилке
на пороге, что тот вылетел выше пригороженного к
крыльцу курятника и,
сев с разлету в теплую муравку, только оглянулся, потом плюнул и, потеряв даже свою перхоту, выкатился
на четвереньках за ворота.
Завидев сквозь сети зелени зоркие окна кельи старца, Кожемякин снимал картуз, подойдя к людям, трижды в пояс кланялся им, чувствуя себя грешнее всех;
садился на одну из трёх скамей у
крыльца или отходил в сторону, под мачтовую сосну, и, прижавшись к ней, благоговейно ждал выхода старца, простеньких его слов, так легко умягчавших душу миром и покорностью судьбе.
И сразу стало тихо, только сердце билось очень быстро, и от этого по телу растекалась опьяняющая слабость. Кожемякин
сел на ступени
крыльца, отдуваясь, оправляя разорванную рубаху и всклокоченные волосы, приставшие к потному лицу. По земле ползал Фока, шаря руками, точно плавал, отплёвывался и кряхтел; в сенях суетливо бегали Шакир с полуглухой, зобатой кухаркой.
Юноше захотелось обругать её; стиснув зубы, он вышел из кухни,
сел на ступени
крыльца и задумался.
Елена, вся в слезах, уже
садилась в повозку; Инсаров заботливо покрывал ее ноги ковром; Шубин, Берсенев, хозяин, его жена, дочка с неизбежным платком
на голове, дворник, посторонний мастеровой в полосатом халате — все стояли у
крыльца, как вдруг
на двор влетели богатые сани, запряженные лихим рысаком, и из саней, стряхивая снег с воротника шинели, выскочил Николай Артемьевич.
Никого не беспокоя, он сам достал войлочный потник, лежавший всегда в чулане, подостлал его под себя
на верхней ступени
крыльца и
сел встречать солнышко по всегдашнему своему обычаю.
Он проводил ее глазами до
крыльца хозяйской хаты, заметил даже через окно, как она сняла платок и
села на лавку.
Много лет спустя, будучи
на турецкой войне, среди кубанцев-пластунов, я слыхал эту интереснейшую легенду, переходившую у них из поколения в поколение, подтверждающую пребывание в Сечи Лжедимитрия: когда
на коронацию Димитрия, рассказывали старики кубанцы, прибыли наши запорожцы почетными гостями, то их расположили возле самого Красного
крыльца, откуда выходил царь. Ему подвели коня, а рядом поставили скамейку, с которой царь, поддерживаемый боярами, должен был
садиться.
Он уже хотел повернуться и пойти посмотреть
на село, авось там не навернется ли какой-нибудь работник, когда
на крыльце «Расставанья» показался целовальник. С ним вышли еще какие-то два молодых парня.
Градобоев (
садясь на ступени
крыльца). До бога высоко, а до царя далёко. Так я говорю?
Когда молодая жена Рогожина утром убирала жилье, он выходил
на крыльцо и,
сев на порог, читал один из своих фолиантов; затем он сам ставил ей самовар; сам наливал для нее чай и непременно требовал, чтоб она сидела, а он подносил ей налитую чашку
на широкой книге, заменявшей ему в этой церемонии поднос.
Это так было и сделано: откушали, помолились, экипаж подан, и стали
садиться, — Ольга Федотовна еще ранее была усажена
на высокое переднее сиденье и плотно застегнута кожаным фартуком. Она так самого нужного и не вспомнила, а теперь было уже некогда: граф и графиня
сели, —
на крыльце оставались только княгиня с двумя сыновьями да Gigot с Патрикеем.
На крыльце несколько студентов топали, сбрасывая налипший снег, но говорили тихо и конспиративно. Не доходя до этого
крыльца, я остановился в нерешительности и оглянулся… Идти ли? Ведь настоящая правда — там, у этого домика, занесенного снегом, к которому никто не проложил следа… Что, если мне пройти туда, войти в ту комнату,
сесть к тому столу… И додумать все до конца. Все, что подскажет мне мертвое и холодное молчание и одиночество…
У
крыльца стояла линейка, ожидавшая трех часов и конца лекций, чтобы отправиться в Москву. Я сошел со ступенек и
сел в линейку. Только отъехав
на некоторое расстояние, я вдруг вспомнил, что мне совсем не надо в Москву. Тогда я соскочил
на ходу.
На меня посмотрели с удивлением, но мне было безразлично. Я оказался как раз у дорожки, где когда-то видел Урмановых вместе… Куда же мне идти? Да, я вышел с последней лекции…
Легши в такой поздний час, Домна Осиповна, однако, проснулась
на другой день часов в девять, а в десять совсем была одета, и у
крыльца ее дожидалась наемная извозчичья карета,
сев в которую Домна Осиповна велела себя везти в знакомую нам банкирскую контору и при этом старалась как можно глубже
сесть в экипаж: она, кажется, боялась встретить Бегушева и быть им узнанной.
Тоска почти всегда находила
на меня вечером; я чувствовал ее приближение и выбегал через заднее
крыльцо на внутренний двор, куда могли ходить все ученики для своих надобностей; иногда я прятался за колонну, иногда притаивался в углу, который образовывался высоким
крыльцом, выступавшим из средины здания; иногда взбегал по лестнице наверх и
садился в углу сеней второго этажа, слабо освещаемом снизу висящим фонарем.